Актеры играли настоящую трагедию
Муяссар Максудова. ХУМО. 20 сентября 2007
Древнегреческая «Орестея» оказалась последней режиссерской работой художественного руководителя, основателя театра «Ильхом» Марка Вайля. Несмотря на его трагическую гибель, творческий коллектив все же открыл 32 сезон, сыграв премьеру этого спектакля.
Театральный мир приобрел в свою копилку один из самых интересных и знаменательных спектаклей нового столетия – ташкентскую «Орестею». Напомним, за последние четверть века к трагедии Эсхила обращались как маститые, так и менее зрелые режиссеры. Только у немцев были три постановки. В том числе и девятичасовой спектакль знаменитого Питера Штайна в 1980 году с участием более трехсот человек. Ильхомовская версия – самая необычная в творческом и техническом решении. В целом, выдержав сюжетные перипетии, постановка смело соединила в себе классическую театральную школу, современные приемы лицедейства и мультимедийную культуру.
Как известно, Троянская война произошла из-за прекрасной Елены, но в нашей истории – это лишь косвенный повод к разворачиванию трагических событий. Микейский полководец Агамемнон возвращается после боевых сражений домой, где его поджидает с коварными намерениями жена Клитемнестра. Она не может смириться, что ради войны муж пожертвовал собственной дочерью Ифигенией. Ее кровавая месть свершается с помощью молодого Эгиста, некогда гонимого родственника Агамемнона. Но недолго правила на троне эта пара. Живущий в изгнании Орест – сын Агамемнона и Клитемнестры, после мучительных терзаний все же убивает собственную мать. Его судят боги и люди. Да и сам он остается в вечном смятении.
Первично к событиям, описанным в античной пьесе, можно отнестись с неким скепсисом, отстраненно, как к какой-нибудь сказке, где присутствуют мифические герои и олимпийские боги. Но по мере развития сценического действия понимаешь, что перед взорами разворачиваются судьбы реальных людей, участь которых решают сами зрители – голосуют, вкладывая свой реальный камешек в белую или черную корзину. Как говорят знатоки античной литературы, трагедия «Орестея» ознаменовала зарождение самого понятия «политика». В ней впервые нашли отражение ростки демократии, свободного выбора граждан.
Каков же сам спектакль? Он начинается с того, что на большом экране, поделенном на девять секторов, одновременно показывают новости, отснятые в различных уголках земли. В нашу действительность выходят три комментатора (Алена Лустина, Райхон Уласенова, Тайлер Поламски), каждый из которых вещают на русском, узбекском, английском языках. Присутствующие на сцене две операторские камеры непрерывно это фиксируют и посылают их изображение на экранное полотно. Здесь мы становимся как бы свидетелями репортажа с горячих точек планеты. А на самом деле перед нами прелюдия, как параллель двух историй и миров.
И таких находок в спектакле будет немало. Мы видим не просто историю, а находимся в нашей действительности. Герои одеты как наши современники – длинные стильные плащи богов, тяжелые ботинки, камуфляж военных, гламурный пурпур богатых особ или минималистский стиль бедных. Говорят они стремительно, выражают чувства бурно, порой эпатажно, без предрассудков на непонимание зрителей. Да и ходят они порой алогично – вопреки законам притяжения земли: на экране появляются облака, а по ним, параллельно полу (парадокс!) ступают преимущественно боги. При этом фалды светлых распахнутых их одеяний спадают вертикально вниз. Современный фуршет – фужеры с вином также легко разносится в супермаркетовой тележке, как и кубки с прахом погибших солдат…
Особо стоит сказать о мультимедийной части спектакля. Многие сценки были отображены в видеосюжетах – отравление отца Эгиста, побег Ореста, смерть солдат и постигшая землю, города разруха. Весьма филигранно складывался микс реального и эфирного изображения. К примеру, герой, стоящий у экрана, оказывался в глотке поющего в камеру солдата. Но это не просто трюк, некий абстрактный перфоманс. А визуальный образ рока, готового заглотнуть очередную свою жертву.
Герои, как фигурки на шахматной доске, менялись местами, обретали или теряли свою значимость. Агамемнон (Борис Гафуров) сдержан и скуп в своем величии, осознании трагедии минувших дней. Он больше безмолвен, но душа его буквально истекает кровью. «На насилие отвечу насилием» – исторгает из себя рык раненная в сердце Клитемнестра (засл. арт. Ольга Володина). Образ властной и одновременно трепетной женщины, по щекам которой текут слезы отчаяния, зрителям понятен. А затем это надломленная, шатающаяся от горя и наркотиков Клитемнестра. Куда делась ее стать? Опустившаяся, она с трудом волочит ноги на высоких каблуках. Но до последнего, говоря свой монолог, актриса держит зрителей в напряжении, а голос ее надрывный, глубокий, пробирающий до глубины души.
Орест (Саид Худайбергенов) еще очень молод, но не менее убедителен в своем горе. Одновременно мятущийся и решительный, даже взяв в руки орудие убийства (молоток и зубило), он понимает, что до конца жизни его деяние будет обжигать его руки и душу. Но во многом виноваты сами Боги – первые провокаторы. Аполлон красив, коварен, гибок во всех проявлениях. Когда-то он игрив, импульсивен, великолепен в своем артистизме, когда-то меланхоличен, назидателен, занудлив. Такой разный, но узнаваемый типаж создан Антоном Пахомовым. Другой олимпиец – Гермес (Рустам Эсанов), вопреки его прямым обязанностям бога торговли и информации, был многозначителен в своей немоте. Лишь взглядом он повелевал, судил или поддерживал свое окружение. А еще, окрашивая лица своих героев в белую краску, он подавал знать, что жизнь уже покинула это тело. Афина Паллада (Алена Лустина) оказалась бесстрастной судьей, способная вертикально возноситься вверх, не хуже своих собратьев по Олимпу, а также спускаться к глубинам людских страстей и страданий. В ее образе больше душевного, человеческого, но не потому, что она женщина, а потому, что она несет надежду и любовь миру. Такая Афина нужна во все времена.
Создатели спектакля смогли наполнить каждый квадрат сцены, каждое слово, действие таким мощным энергетическим потоком актерского мастерства, что даже второстепенные роли звучали как главные. Так образ прорицательницы Кассандры (Наргис Абдуллаева) получился надрывным, воистину ведическим. Эгист (Фарух Халджигитов) был напорист, глумлив, легкомыслен. Вячеслав Цзю примерил Сатирическое обличие и, как всегда, это оказалось удачным воплощением.
Думаю, премьера не была бы столь успешной, если бы не вклад композитора Артема Кима, группы Xaoma. Наряду с мультимедиа музыкальный фон служил как бы основной матрицей, на которую нанизывали остальные составляющие спектакля. Солирующая роль была отведена саксофону, инструменту нордическому, способному передать, в том числе, и тонкие музыкальные флюиды, человеческие чувства.
Представить мифическую трагедию так, чтобы она до глубины души пробрала всех присутствующих в зале, практически невозможно. Ведь современный человек с его прагматичным подходом, отстраненным от людского участия и сопереживания, в душе всегда найдет лазейку для собственного сарказма и неприятия лицедейства. Но в данной постановке были отметены все известные шаблоны зрительского восприятия. Трагедия на сцене была пропитана жизненной трагедией, невосполнимой утратой в жизни актеров. Они плакали настоящими слезами. Зритель это видел, ощущал и тоже плакал… Так своей смертью Марк Вайль «срежиссировал» самую незабываемую премьеру – трагедию Эсхила «Орестея».
