ПРИКЛЮЧЕНИЕ’С

Лабораторный мультимедийный проект в юбилейном сезоне Театра Марка Вайля «Ильхом» .

В попытках разобраться, что же это такое и «с чем его едят», мы обратились к режиссеру Максиму Фадееву и актерам, занятым в этом проекте.

— Почему был выбран именно этот материал – гоголевские «Записки сумасшедшего»?

— Существует такой феномен, с которым согласны и психологи и психотерапевты –когда актер находится на сцене, он пребывает в состоянии измененного сознания. А что есть сумасшествие? Это состояние измененного сознания, в котором человек пребывает постоянно.
Вот мне захотелось проверить, провести некий эксперимент – что получится, если доводить это состояние до крайности, посмотреть, насколько мы все-таки сумасшедшие, при этом, конечно, не «травмируя» актеров. Просто попробовать слегка погрузиться в эту атмосферу и изменить пространство сознания.

С этим материалом я начал работать очень давно, еще в то время, когда работал режиссером в театре кукол. Сначала планировал, что это будет моноспектакль с актрисой Наргис Абдуллаевой.
— Как получилось, что актрисы играют роли в этом абсолютно мужском произведении?

— Данная работа – эксперимент, в ходе которого в актрису, в женщину мы пытаемся поместить мужское сознание, и подспудно разобраться, в чем отличие женского от мужского. Все это некие лабораторные работы. Отсюда такое название. Сначала появились две девочки (Христина Белоусова и Анастасия Сергеева), потом появился мальчик (Ян Добрынин), тексты Кандинского и текст мальчика, который написал он сам.

— А почему Кандинский?

— Меня всегда интересовал сюрреалистический театр, театр абстракционизма. Но как режиссер я не сразу начал в него играть. Поначалу мне ближе была «ильхомовская» школа, то, чему учил Марк Яковлевич. Здесь по сути мы не очень были знакомы с сюрреалистическим театром. Марк Яковлевич о нем прекрасно знал, но обращались мы к нему постольку-поскольку, и сюрреалистических спектаклей в чистом виде не делали. И вот передо мной встал вопрос, как воплотить в жизнь свои идеи в этом направлении, потому что я совершенно не знал, как это делается. Увлекаясь темой абстракционизма, начал искать истоки, и, как выяснилось, первую в мире абстрактную картину нарисовал именно Кандинский.
— Почему эту работу вы не называете спектаклем?

— Слово «спектакль» имеет под собой некий background, а именно его хотелось избежать. Спектакль – это драматическое действо. Во всем мире наступило время постдраматического театра, просто не все об этом знают. Абстракция давно заняла свое место в искусстве. В живописи абстракционизм – это уже классика, прошлый век. Русские театральные деятели занимались абстракционизмом в школе Баухауз в 10-20 годы XX века, то есть прошло уже около ста лет, а это до сих пор – авангард и эксперимент. И не воспринимается большинством людей или так считается, что не воспринимается. Я ни в коем случае не против драматического театра, но это просто один из способов существования в театральном искусстве.

Это лабораторная работа, причем не только наша, но и зрителя. И главным образом она заключается в том, чтобы не было попыток все понимать и искать четкое сюжетное действо. Мы нивелировали сюжет, при этом трепетно отнеслись к тексту Гоголя. Сюжетная линия есть, но у актеров, и мы не демонстрируем ее зрителю. Мы пытаемся интерпретировать, сыграть и, что самое сложное, пережить и осознать состояние измененного сознания.

— Как в лабораторную работу вошел текст Яна Добрынина?

— Когда я предлагал актеру работу над абстрактными текстами Кандинского об абстрактном (к тому же еще и вырванные из контекста), то понимал, что это не просто тяжело, а невозможно. Поэтому был необходим ключ к тому, чтобы эти тексты стали ему близки. И тогда я предложил написать ему свой собственный. Мы затронули те темы, которые волнуют его.
— Тяжело ли было работать актерам в таком непривычном для них формате? Не возникало ли сопротивления?

— Сопротивления было мало – возможно, они чего-то не понимали, но мы все воспитаны в школе «Ильхома». А это – этюдная система, когда актеры, даже не зная интерпретации режиссера, разбирают своих героев самостоятельно и оживляют их, сочиняя этюды на тему – к примеру, «Как персонаж пьет чай». Поэтому мне не приходилось много объяснять, все рождалось процессе репетиций. Конечно, что-то изменялось, что-то отметалось, какие-то принципиально важные сцены были придуманы и выстраивались мной. Это первый спектакль, который я делал так долго – два года. В процессе репетиций происходит наработка отношений между актерами на площадке. И благодаря наличию этих отношений спектакль приобретает энергию. Для меня театр – ничто иное, как обмен энергий.

— Места в зрительном зале на «Приключении’ С» расставлены особенным образом? Для чего? Чтобы зритель почувствовал некое «публичное одиночество»?

— Да, чтобы у каждого был «воздух». Все знают, что у человека есть энергетическое поле, и оно больше границ его тела. «Публичное одиночество» – это верное определение. Ведь одна из сквозных тем этой работы – одиночество вообще. Одиночество – это то, с чем мы живем. Это и не плохо, и не хорошо – это ТАК. В нашей жизни присутствуют другие люди, но мы все равно один на один с собой. Хотя, зачастую, и готовы сбросить с себя ответственность. Я хочу предоставить зрителю возможность полтора часа пожить самому и просто быть «здесь и сейчас».
АКТЕРЫ О ПРОЕКТЕ «ПРИКЛЮЧЕНИЯ’С»

О чем для вас «Приключения’С»? И в чем ваша лабораторная работа?

Христина Белоусова, актриса, соавтор:
— О поиске себя, о том, как мы ведем себя в разных ситуациях. Это попытка разобраться, что же такое «нормально»? Когда мы желания и чувства сдерживаем или когда раскрываем их полной мере? В «Приключение ’С» присутствуют и гендерные вопросы: есть тема женского и мужского мировосприятия и общечеловеческие вопросы.

В результате этой работы сложилась такая большая коллективная дружба. А еще этот спектакль ассоциируется у меня с каким-то праздником и весельем.

Анастасия Сергеева, актриса, соавтор:
— Ну, можно сказать, что такого костюма у меня раньше никогда не было. А если серьезно, то это произведение о маленьком человеке и поиске себя большого.

Лаборатория для режиссера, наверное, заключается в попытке поиска новых форм и новых способов существования для нас. А для нас – это очень интересная возможность выйти за грань обыденного и попытаться понять, что есть сумасшествие?

Мы часто видим людей, которые выходят за пределы каких-то общепринятых норм и их не воспринимаем. А, возможно, просто боимся выйти за рамки, чтобы принять что-то без объяснений. Это попытка поиграть в такой театр, в котором ты ничего не объясняешь, чтобы люди находились в процессе, а не концентрировались на результате. Зрителю не нужно ждать, чем закончится история, а просто «отправиться» в некое путешествие.

Ян Добрынин, актер, музыкант, соавтор:
— Это спектакль о поиске вдохновения, внутренней гармонии, новых путей в искусстве. Это поиск художника во всех смыслах. Поиск ответов на вопросы, которые каждый человек задает себе ежедневно, даже не осознавая этого:

«Какова природа вещей и событий, которые нас окружают?»
«Какие внутренние процессы происходят внутри нас и как они влияют на оценку реальности?»
«Чем отличается человек от животного?»
«Что есть душа?»
Это попытка взглянуть на обычные вещи нестандартным взглядом, подойти к обыденной жизни с позиции абстракциониста. Попытка создания прямо на глазах у зрителя.

Все мысли, озвученные в спектакле – долгий самоанализ глубин подсознания и попытки перевести это в четкие формулировки. Мысли, вскрывающие километры льда, скрытые под вершиной айсберга.

Приключение’С

Текст: Анастасия Прядкина

Фото: Александр Раевский, Аскар Урманов, Глерн Аксенова

Материал опубликован в рамках Исследования в области культуры и искусства Узбекистана Интернет-издания RedPen.