«Семь лун»

Обсуждение в зале:

Артем Ким: Спасибо тем, кто вернулся на обсуждение, хотя время позднее, холодно… Интереснее поговорить с теми, кто на протяжении всего фестиваля были на наших проектах, чтобы как-то сравнить то, что мы видели на фестивале до сегодняшнего дня и сегодня. Напомню, что фестиваль Black Box сразу начинался как фестиваль музыки и визуальных искусств. И мы вначале экспериментировали. У нас сначала вживую рисовали художники под живую же музыку. Потом были проекты modern dance, где танцевали живые танцовщики. И сам театр «Ильхом» на каждом фестивале представляет один из своих проектов. В этом году мы решили, что у нас будет один театральный проект и один проект на стыке музыки и театра, который будет на закрытии фестиваля… Итак, ждем ваших вопросов или впечатлений.

Галина: Огромное, искреннее спасибо, мне очень-очень понравилось! Я вообще здесь, на этом фестивале, впервые. И очень много слышала про данный спектакль, захотелось его посетить. Ожидала чего-то фееричного, но все равно то, что увидела, было неожиданным. Я очень благодарна актерам и музыкантам за подаренную невероятную сказку.

Диляра: Я не первый раз в этом театре. Мне кажется, Алишера Навои очень сложно вообще читать, и его драматургию особенно. Спектакль, по-моему, получился интересный, с очень талантливой игрой актеров. Музыканты тоже поразили меня своей игрой и сочетанием инструментов — классических, можно сказать, европейских, и узбекских народных, и музыки — современной и традиционной узбекской. Это сочетание было очень органичным в спектакле. Огромное спасибо всем исполнителям за такое прочтение Навои.

Рифат Гумеров: Здесь был и Навои и не Навои. И Рудаки, и Хайам были бы здесь на месте, и даже Рифат Гумеров. Здесь дело в другом. «Ильхом» я знал в 70-х — 80-х годах. В 90-е и в нулевые годы «Ильхом» прошел мимо меня. И сейчас на фестивале, вы знаете, все шло по нарастающей, и слов хвалебных не хватало, и я думал, ну куда уж дальше — и так уже мировой рекорд, 2м.30 см, достигнут? Нет, дальше есть куда! Дальше — потому что я увидел театр в чистом виде. Не в декоративно-прикладном смысле театр, когда он озвучивает кино, а театр изначальный. И как ни странно, я увидел драматургию Алишера Навои. Я хотел выразить огромную признательность Борису Гафурову, и через него всему коллективу: вы работали, в основном, для сегодняшнего молодого человека чистого, который и «Эдипа» не читал, и Параджанова не видел. Я же их и видел, и читал, и даже сам — писал. Меня не было в » Ильхоме» 20 лет, я сюда прихожу и вижу, на каком уровне вы работаете, что точка отсчета для вас — Алишер Навои! Ну как это действо можно было так сделать, как это всё вместе соединить?! Это что-то невообразимое, номадское, языческое! Если вам надо будет, вы любой текст озвучите. И та же атмосфера была здесь, в этом театре, и в 70-х годах… Самое главное — ее вы сохранили. Поэтому сюда из Парижа и Нью-Йорка приезжают на вас посмотреть. И если вы сами туда поедете, вас и там такими же, как мы сегодня, аплодисментами будут встречать. Потому что это уже бренд — первый в Советском Союзе независимый театр » Ильхом». И пусть это еще и тяжкий крест — как ни странно! — но дай вам Бог его нести и дальше…

Из зала: Мне всё понравилось. Вообще удивительно, что такое смешение всего со всем: стилей, языков, костюмов, поведения, разных эпох — предстает очень гармоничным. И я бы не сказала, что кто-то переигрывал, выделялся особенно. Просто слов нет, как хорошо! Спасибо!

Али Хамраев, кинорежиссер: Я думаю, что нет еще театральных критиков или направления критической мысли, которые бы могли по-настоящему оценить весь путь, который прошел ваш театр » Ильхом». Мне удалось за две недели посмотреть три спектакля. И я должен сказать: вы, как всегда, находитесь в поиске. Это очень отрадно. И «Свободный роман», который еще Марк покойный поставил, был поиск, очень удачный. Возможно, Пушкин более понятен, чем Алишер Навои, но и сегодняшний спектакль «7 лун » — это тоже поиск. Вы продолжаете искать себя в этом мире. Ваш коллектив такой же единый, такой же энергичный. И я думаю, что даже эксперимент, который вы провели с фильмом » Насретдин в Бухаре», это тоже поиск, совсем другой, для меня непонятный, неизведанный. Это меня как-то очень захватило, и я подумал, может быть, мне тоже попробовать что-то такое сделать. Хотя никогда в театре не работал, и отказывался всегда, когда мне предлагали, потому что для меня кино ближе…

Ваш театр вообще удивительный. И для меня абсолютно непонятно, как смог Марк когда-то, с трудом преодолевая колоссальное сопротивление, создать такую команду. Она до сих пор обновляется каждые несколько лет, и работают мастерские, в которые вы принимаете молодежь. Это потрясающе, для меня в этом какая-то тайна. Поэтому хочу и Гафурову и Молдаханову, людям из той гвардии Марка Вайля, сказать, что они очень успешно продолжают начатое когда-то дело. Я знаю, что и в Нью-Йорке, и в Париже, и в Токио есть театры талантливые, я бывал там и видел. Но они — другие. Ваш театр — тоже абсолютно другой, очень интересный, яркий. И очень хотелось бы знать, что вы будете делать дальше, какие еще открытия нас ждут… Можно бесконечно разбирать по деталям вашу работу. Но поражает изобретательность, колоссальная изобретательность. В сегодняшний наш тупой, скучный век на всей территории бывшего Советского Союза преобладает какая-то апатия. Только деньги-деньги, дешевая слава, коммерция с нехорошим душком… А здесь какой-то глоток свежего воздуха. Я вас поздравляю!

И хочу сказать, что согласен, действительно, никого нельзя выделить. И не надо выделять! Всё играет. У вас и вода играет, и гранатовый сок играет. И музыканты замечательные. И голос узбекской песни прекрасно вплетается. И скрипки плачут и смеются. Как-то всё тонко и по делу. Вы молодцы, что вместе с московским режиссером создали вот такой удивительный сплав. Не знаю, куда дальше пойдет ваш театр, но за эти две недели я посмотрел штук восемь картин узбекских режиссеров — ну просто тоска зеленая, такой гламур! Хотя там пару работ попало в прошлом году на фестивали: и в Москве, и на «Киношоке», и в Роттердаме я их посмотрел недавно. Есть два-три режиссера, но они уже не молодые, им под сорок, можно сказать, старики. А те молодые ребята, что приходят в кино, — снимают гламур похуже, чем индийское кино тридцатилетней давности. За это время и индийское, и иранское, и китайское кино далеко вперёд ушли. А наше кино что-то плетется в хвосте. Так вот, я на этих экранах почему-то ни одного лица из вашего театра не видел.

Сейдулла Молдаханов, актер: Мы не снимаемся в плохом кино (смех в зале, аплодисменты)

А. Хамраев: То есть, если вам дают сценарий, или режиссер приходит в театр, вы сразу чувствуете, что к чему, да? Ну, ты-то, Саша, опытный волк… И молодым, наверное, говоришь: «не ходи туда, не ходи, там болото…»? Ну что ж, будем ждать, может, появятся какие-то молодые ребята, которые заразятся от вас. Кто знает, куда всё пойдет… Очень жалко, что так всё получается с поддержкой вашего театра. И очень приятно, что, несмотря ни на что, ваш театр — настоящий очаг культуры. Я не знаю, что творится в областях, в Каракалпакии, в Бухаре, Кашкадарье. Там, наверное, тишь да благодать… Ну, желаю успеха! И жду следующей работы вашей! Поздравляю!

Р. Гумеров: Еще в 70-х годах этот театр был в андеграунде, а «андеграунд», как вы знаете, — это «подвал» в переводе. И когда я пришел в этот подвал, мир для меня перевернулся на 180 градусов. В этом же положении андеграунда вы и остались. Хотя, скорее всего, должны быть в Красной Книге, потому что вы с вашим театром и есть настоящее «достояние республики»…

Азиза Умарова, экономист: Я тоже знаю этот театр давно, потому что приходила сюда маленькой девочкой с мамой в 90-е годы. Мама считала, что этот театр прививает хороший вкус. И я очень многие спектакли посмотрела. Какие-то вещи мне нравились, какие-то для меня тогда были неприемлемы. Но до сих пор я считаю «Ильхом» самым лучшим театром Узбекистана, потому что в нем появляются буквально шедевры. Мне кажется, самое лучшее в «Ильхоме» за самые последние годы — это «Глиняные буквы, плывущие яблоки» Жени Абдуллаева и вот сегодняшний спектакль. Почему? Потому что мир становится все более глобализирующимся, мы ездим смотрим много хороших спектаклей, постановок, авангард и прочие интересные вещи. Но вот про Узбекистан, кроме вас, никто ничего не скажет. Мне сейчас 28 лет, и я считаю, что принадлежу к потерянному поколению в этой стране. И мы сюда приходим, окунаемся, будто в совершенно другой мир, проживаем здесь свои два часа, находим на какие-то свои глубинные вопросы ответы, пошепчемся, всплакнём в темноте зала — и уходим обратно. Очень жаль, что театр остался в андеграунде. Конечно, в областях всё намного хуже. Там такого театра нет, и люди понятия не имеют, что можно вообще о чём-то таком думать. Я это знаю, потому что по работе езжу туда регулярно. И вижу, чем там наши сверстники там дышат — абсолютно другими вещами. Поэтому мне очень жаль, что все-таки у вас так мало спектаклей, связанных с Узбекистаном. Надеюсь, что их всё-таки будет больше, ведь можно использовать творчество любого писателя и поэта, помимо Навои, — их много. Другое дело, как подать и какие вопросы нужно поднимать… Но если вы не будете говорить об этом, о нашем мире, о нашем социуме и наших проблемах, об этом так и не будет ничего сказано. О другом скажут другие… И еще я скажу лично Вам, Борис Гафуров, большое спасибо! Потому что после гибели Марка Вайля, которого многие любили и уважали, были разные предположения о судьбе театра. Многие боялись, что театр пойдет ко дну. Вы дали замечательный толчок… Я могу сказать, что качество спектаклей, которые были поставлены в театре за последние два года, в чем-то даже выше, чем те, что были до этого. Спасибо — опять же от имени того самого потерянного поколения, которое я представляю. Еще один момент — мне очень нравится ваша музыка, первым открытием был саундтрек к спектаклю «Подражание Корану».

А.Хамраев: Кто музыку сочинил? (ильхомовцы указывают на Артема Кима) Браво! (Аплодисменты)

А.Умарова: … И все остальные спектакли совершенно замечательные. Это абсолютный сплав вкуса, действа, зрелищности, самобытности. Я бы хотела, чтобы это и дальше доходило до слушателя, хотя бы в Ташкенте. Потому что это творчество, это изумительный труд, который нужно нести в массы И еще… К сожалению, я давно не была в «Ильхоме», а сегодня пришла и просто поразилась, что не было крика. В некоторых театрах он постоянно присутствует. Почему-то думают, что до людей лучше дойдет, когда громко кричат. Хотя можно шепотом говорить и будет прекрасно слышно. У вас это всё так гармонично сочеталось: где нужно, был крик, где нужно, тихо… И еще мне понравилось — одновременно идет несколько действий. В некоторых театрах, когда происходит несколько действий, то ничего не понять, и там что-то кричат, и тут — куда смотреть, не знаешь. А здесь всё так гармонично, один другого не перебивает, выбираешь сам, кого слушать .

Из зала: Хотелось возразить, девушка сейчас сказала, что в областях и не слышали про «Ильхом» …А я всё время из Самарканда сюда специально приезжаю. Работаю преподавателем и у меня отпуск летом. А летом «Ильхом» закрыт, и мне приходится всеми правдами и неправдами с работы убегать и сюда приезжать. Так что в Самарканде вас знают и любят…

Р. Гумеров: Бывшие самаркандцы из Нью-Йорка через Интернет тоже постоянно спрашивают: как там «Ильхом»? Сейчас буду писать, как тут «Ильхом».

А.Ким: Вы тут некоторые важные темы затронули. И одна, возможно, слишком большая тема, чтобы ее сейчас начинать обсуждать. Но я всё же скажу несколько слов. Потому что именно по этой причине театр «Ильхом» продолжает проводить у себя такой жутко убыточный проект под названием фестиваль Black Box. Именно по этой причине мы раз в год бросаемся в него, как в омут. Вот Вы говорите: «… никто Узбекистан не представит». Это неправда. Узбекистан представляется на телевидении очень широко, на различных выставках, на тех же Биеннале в Париже, в Венеции — везде официальный Узбекистан представлен широко. И то, что там представляется, уже стало, в каком-то смысле, его визитной карточкой. Проблема наша заключается в том, что уже целое поколение людей выросло в понимании, что надо находиться в фарватере именно этого представления об Узбекистане. Мы — вне этого алгоритма. Вы говорите:»андеграунд, молодцы ребята! Но вы не знаете, чего нам это стоит, — мы выживаем из последних сил! И, в том числе, потому, что наш потенциальный зритель принадлежит к тому самому потерянному поколению 80-х, 90-х и начала ХХI века. Но это уже не наш зритель. Алгоритм жизни этого поколения уже «заточен» под другое. С одной стороны, мы можем сказать: «да, мы элитарный театр, да, мы сдохнем здесь в подвале, но будем заниматься современным искусством». И так и произойдет, скорей всего. Потому что только благодаря какому-то чуду появился тот спектакль, который вы сегодня увидели. И все те фестивали, которые мы делаем: тот же рок-фест, стритфест. И все конкурсы, которые мы готовим. Все они делаются для того, чтобы огромную массу людей, которые «заточены» под другое, как-то «перезаточить» заново — под нас. Потому что под них мы уже не сможем ничего сделать. Грубо говоря, мы и так нищие, но если нам еще и потерять свою творческую гордость, свои критерии, тогда у нас вообще ничего не останется. Поэтому, спасибо вам, конечно, за то, что вы нас считаете такими героями и думаете, что весь Узбекистан на нас молится. Да никто на нас не молится! И нам позарез нужна ваша помощь, не только словами, а еще как-то, даже не знаю, как …

Из зала: Конкретно.

А. Хамраев: Я сейчас скажу конкретно. Года три назад я снимал в России одну вещь в небольшом городе на Волге. И я звоню своему давнему другу, Армену Джигарханяну, говорю: «Армен, у меня для тебя один маленький эпизодик. Приезжай, мы давно не виделись»- «Аликджан, плов сделаешь? » — «Сделаю» — «Выезжаю! «. Утром мы его уже встретили… Снимали на базаре. Попросили, чтоб тишина была, потому что нужен прямой звук. Вся торговля остановилась на этом рынке. Всё быстро отсняли и народ начал расспрашивать: «Армен Борисович, ну как Вы там? » — «Ну, как-как, — он отвечает, — выживаем с трудом, еле-еле на жизнь хватает …». И вдруг из толпы русская женщина: «Передайте вот товарищу Джигарханяну пятьдесят рублей!» (смех в зале) И стали другие тоже свои пятьдесят совать. Тот кричит: «С ума сошли, я же пошутил!». А я говорю: «Армен, ты видишь, как народ тебя любит. Если что, помогут, не волнуйся». Так что, надо, чтобы в этот театр приходили богатые люди смотреть спектакли… Вам тяжело и, думаю, будет еще тяжелей. Вы же ничем другим не умеете заниматься и торговать не пойдете. Но держитесь, в конце концов, я надеюсь, всё будет хорошо.

Анна Фокина, художник: Я написала свой текст на бумажке, потому что волнуюсь. Не уверена, что смогу протянуть ту нить, которую я держала во время спектакля. Но мне очень хотелось, чтобы у вас отсюда была какая-то отдача от того, что вы делали сегодня, хотелось вернуть её вам обратно.

Каждый раз, когда приходишь в театр, еще раз понимаешь, для чего он нужен. Или не понимаешь. Как простой зритель-обыватель, кажется, я сегодня еще раз поняла, для чего нужен театр. Часто говорят, что мы все одинокие, замкнутые, очень необщительные. Каждый по своим причинам закрыт для восприятия, но всем нам в своей скорлупе одинаково плохо. Так вот, театр, наверное, нужен для того, чтобы как-то помочь человеку распахнуть его замкнутый мирок или хотя бы щелочку в этой скорлупе приоткрыть. Сегодня, мне кажется, многие открылись. По крайней мере, я — точно открылась. И важно сохранить это, благодаря каждому из вас открытое, новое восприятие всего, что вокруг нас происходит. Пусть эта открытость сохранится ещё на минуту, на час, и в лучшем случае, на день. Представляете, целый день, когда ты просто по-новому воспринимаешь весь мир! Потом, к сожалению, каждый снова вернется к своему обычному образу жизни… Так что, спасибо вам — за открытие! (аплодисменты)

А.Умарова: У меня есть одно небольшое конкретное предложение. Часто бывает, что люди и не подозревают, что кому-то необходима помощь, пока им не сообщат. Хорошо бы использовать узбекскую диаспору для помощи вашему театру. Очень многие наши соотечественники уехали за рубеж, укоренились там, стали состоятельными людьми. Они бы могли помочь, потому что не забывают о родине. Но они ничего о вашей сегодняшней жизни не знают. Например, мои знакомые часто спрашивают, как там «Ильхом»? Мне кажется, очень многих и быстро можно собрать, потому что о вашем театре до сих пор помнят. «Ильхом» многих воспитал и, думаю, они захотят помочь.

А. Ким: Разрешите прокомментировать ваши слова. Как многие из вас уже убедились, в «Ильхоме» работает профессиональная команда и актеров, и техников, и музыкантов. Но, кроме того, я могу со знанием дела утверждать, что здесь у нас работает не менее профессиональная команда менеджеров. Уверяю Вас, азы менеджмента мы знаем. А теперь по поводу вашего конкретного предложения немного расскажет наш специалист по фандрайзингу, Ирина Бхарат.

Ирина Бхарат: Вы знаете, конечно, мы попробуем сделать и это тоже. Но не всё так просто. Совсем недавно вся команда московской студии «СаунДрама» приезжала к нам на гастроли со своими тремя спектаклями. Это уникальные гастроли, которые никогда нигде не проходили. Они настолько полюбили «Ильхом» и нашу страну, что, получив грант от Министерства культуры РФ, выбрали именно нас для гастролей, сделали нам такой подарок под Новый год. И всё, что было нужно сделать нам со своей стороны, это оплатить проживание 26 человек. Но у театра на это денег нет абсолютно, потому что приехать люди были должны не на маленький срок, а как минимум на 10 дней. И чтобы их здесь поселить, собрать было нужно около 6 тысяч долларов. На страницах сайта театра «Ильхом», на фэйсбуке очень активно эта тема обсуждалась, люди пересылали своим друзьям нашу просьбу о помощи. Я непосредственно занималась кампанией по сбору денег. Понятно, что сначала мы обратились в Министерство по делам культуры и спорта Узбекистана, но, к сожалению, там нам отказали. Поэтому мы обратились к нашим друзьям за рубежом. Из всего того количества друзей, что живут за границей и обладают какими-то финансовыми возможностями, реально откликнулось 12 человек. И нам с их помощью удалось собрать около 2 тысяч долларов. Чтобы набрать всё остальное, театр влез в долги, оставил без зарплаты своих сотрудников. Мы посчитали, что должны с честью встретить друзей нашего театра, потому что мы никогда в жизни больше не получим «СаунДраму» с тремя спектаклями в Ташкент. И поэтому театр это сделал за свой счет… Поклонников театра «Ильхом» немало, и как Вы сказали, многие из них уже уехали. При этом говорить о какой-то активной помощи людей, уехавших из Ташкента и обладающих достаточными финансовыми возможностями, не приходится. Мы также понимаем, что возможности у наших здешних зрителей совсем другие, и поддержать нас даже сотней долларов им сложно. Конечно, мы не ждем от них такой помощи. Но утверждать, что бывшие ташкентцы, состоятельные люди, наш театр любят и готовы поддержать в трудную минуту, пока рано. К сожалению, «Ильхому» помогают не те, у кого есть лишние средства, а те, кто от себя отрывает последнее, понимая, что есть что-то выше ресторанов, дорогих нарядов и т.д. У театра нет генерального спонсора, нет вообще никакого спонсора. Есть друзья, которые нам помогают от случая к случаю.

Да, мы часто слышим: «Молодцы!», » Театр жив!», «Держитесь, мы с вами!». Но нам уже кажется, что люди просто не понимают, насколько театру тяжело, насколько из нас выжаты все соки. Мы уже вынуждены открыто говорить, что наши люди, ставя замечательные спектакли, месяцами не получают зарплаты и т.д. При этом испытывают настоящий кайф от того, что приехала команда, которая нас любит, и которую любим мы. И все же, чем дальше, тем театру выживать сложнее. Очень нужные люди из этого уникального театра уходят, потому что у всех семьи, у всех свои проблемы. Сегодня нас в театре остаётся уже единицы, костяк театра становится всё меньше и меньше… Да, у нас пока еще существует замечательная труппа, есть студенты, которые растут, есть помещение, которое нам не принадлежит. Но что будет дальше — о-очень большой вопрос. А делать хорошую мину при плохой игре не хочется…

А.Ким: Не хотелось бы завершать наш вечер на такой грустной ноте. Поэтому я предлагаю поздравить нашу актрису, Алину Цимерман, сегодня у нее день рождения (аплодисменты)

Обсуждение в кулуарах

С. Абатуров: Если говорить о самом спектакле, то обращает на себя внимание «черно-белое» решение его стилистики. Алишера Навои недаром называют средневековым поэтом-моралистом. И мне кажется, здесь была попытка снизить пафос его высокопарной поэзии, чтобы сделать сюжет более драматическим и реалистическим. В этом была определенная сложность. И ещё. В принципе, театр Марка Вайля «Ильхом» «- все-таки театр фарса и мистерии. А поэму Навои «7 планет» по жанру можно отнести к мистериям. Так что «7 лун» — чисто ильхомовский спектакль. Поэтому при его рождении возникло множество талантливых находок.

Но всё же, на мой взгляд, чего-то не хватает, чтобы достичь восточной органики при попытке этим театральным языком передать философскую поэзию ХV века. Чтобы это доходило до песни, не хватает каких-то маленьких деталей. Или скорее, наоборот, их слишком много

Понятно, например, почему Борис Гафуров сразу задал фигуре Шаха Бахрама максимальный драматический уровень. Ведь вся поэзия Навои не о мелочных вещах говорит, а о высокой драме. Но тогда надо всё поднимать над суетой, чтобы и приземленные вещи сразу приняли высокую, символическую форму. Есть детали, которые до символа не дошли, остались принадлежать непонятно к какому жанру сразу. На мой взгляд, произведение было бы безукоризненным, если бы в нём было больше символизма…

В «Ильхоме» всегда очень интересно работают с музыкой. Вообще, этот театр постепенно становится музыкальным, настолько эффектно здесь умеют использовать музыкальные средства для достижения нужного эффекта. Сегодня в спектакле был очень интересен тесный союз звука, движения и чувств, как в балете. Говорят, это и есть саундрама…

Подготовила М.Стальбовская.
22 мая 2011г.
Источник