От шепота до крика – под музыку «Семи лун»

Тамара Санаева

Итак, свершилось.

Коловращение бессмертной «Пятерицы» («Хамсы») несравненного Алишера Навои привело к появлению на небосклоне театрального Ташкента нового спектакля «Семь лун», поставленного режиссером Владимиром Панковым (SounDrama, Россия).

21 мая – премьера, на которую соберется исключительно бомонд, а днем раньше прошел первый «прогон» спектакля перед более демократичной частью зрителей: артистами, журналистами, театралами всех мастей и возрастов – своего рода общественный просмотр.

Подойдя к театральному подъезду, увидела беседующего (с журналистом) Владимира Панкова, хотя часы показывали уже начало спектакля. Повезло, не опоздала. Сразу спустилась в зал, благо, новой выставки в холле не было, а выставленные картины уже давно знакомы. Вход в него был, это я поняла лишь после спектакля, намеренно затемнен.

В неярко освещенном «черном ящике» услышала необычную музыку и приглушенный голос, кажется, читающий стихи. Невольно остановилась, едва не споткнувшись на сценической площадке (в этом театре ведь нет специально выделенной сцены или подиума) – вся она была покрыта влажным песком.

Вдоль боковых стен сценического пространства сидели артисты в неярких легких чапанах, босые. Круглые, похожие на боевые щиты ударные инструменты на заднике «сцены», воспринимались как декорации. Этакое эхо веков.

Почти потустороннее, медитативное звучание музыки не особо привлекало внимание, как и неподвижные фигуры сидящих актеров.

Зато все, что было потом, заставило напряженно следить за разворачивающимся на глазах действием. Замереть с первых минут спектакля и до его последнего его мгновения, когда зал погрузился в первозданную, доисторическую тьму. Ту тьму, через которую, как в мир – из чрева, мы уже входили в зал.

К сожалению, использовать фотоаппарат во время спектакля запрещается, да и снимки у меня любительские, так что придется с фотоиллюстрациями повременить.

Скажу лишь одно: спектакль стоит посмотреть и лучше – не раз. Он неоднозначен, не всеми может быть принят, но необычайно интересен и в режиссуре, и в актерском воплощении, и в музыкальном оформлении, и даже в технической оснащенности.

Как cообщил еще на пресс-конференции художественный руководитель ансамбля «Omnibus» Артем Ким, постановка напичкана звуковой и иной техникой. Одних только микрофонов было использовано четыре десятка, но это не бросалось в глаза.

То, что делали на глазах у изумленной публики актеры, напоминало, скорее, некое мистическое действо: от замеса в чаше бытия – огромном помятом временем медном тазу новой жизни, рождения человека – до исхода героев в небытие. А в промежутке между этими началами разворачивались картины, сродни кругам Ада в «Божественной комедии» Данте.

Для нескольких мизансцен, одновременно сосуществующих в сценическом пространстве, включая галерею в глубине, явно недоставало места в небольшом ильхомовском зале. Кроме артистов на сцене были и музыканты, на равных включенные в состав труппы. Музыка, пластика, слово – все слилось в едином ритмо-звуко-смысловом симбиозе, словно на огромном плазменном экране. Актеры, как трансформеры, перевоплощались из образа в образ, одно перетекало в другое в действии, в музыке, в рождаемых ими ассоциациях.

Звучала русская и узбекская речь, стихотворные строки Навои на языке оригинала, мусульманские молитвы и джаз. Высокое смешивалось с низким, порок – с добродетелью, похоть – с великой любовью, философское восприятие жизни – с ее приземленной, бытовой мишурой. И все – ради самого важного в этом спектакле вопроса, к которому вместе с актерами в течение всего действия, шаг за шагом, шли присутствующие. Судьба управляет человеком или человек – судьбой – вот в чем вопрос. Решался он то на шепоте, то на крике. И оставался, неразрешенный, чтобы вернуть спектакль и нас, к тому, что прозвучало в первые минуты из уст главного героя, повторенное на новом витке самым юным персонажем: «Я – великий, Я – первый».

Вместе с актерами и режиссером зрителей вела по спектаклю музыка студии SounDrama: музыкальный руководитель – Сергей Родюков (SounDrama, Россия). Какая музыка? Прежде всего – живая и очень разная по звучанию и инструментальной природе. Гипноз, а не музыка.

Завораживающее действие оказывало и довольно сложное пластическое решение: полутанцы-полужесты, полушаг-полуполет. Хореограф – Сергей Землянский (SounDrama, Россия).

Единое цветовое решение в черно-бело-серо-коричневых тонах со скупыми цветовыми вкраплениями: фрукты на подносе, гранат в руках героя, гранатовый сок-кровь, полированное дерево струнных инструментов, бронза и золото ударных и духовых, сценография и костюмы – заслуга Сергея Агафонова и Натальи Жолобовой (SounDrama, Россия). Песок вместо ковролана, дымы и туманы, поблескивание меди и лакированного дерева, трепет языков огня и запах пепла – все работало на экспрессию и создание особого эмоционального состояния у актеров и публики.

Артисты все свои – ильхомовцы. Месяц, если не больше, каждодневных репетиций до глубокой ночи, сделали свое дело: каждый был сгустком энергии в нимбе адреналина. Каждый выкладывался по полной.

Впечатлил артистизмом и пластикой, великолепным чтением стихов Навои заслуженный артист Узбекистан Сейдулла Молдаханов.

Выразительно исполнила свою роль Ольга Володина – также заслуженная артистка Узбекистана. Вот только стихи ей лучше бы читать на русском. Отвлекал акцент, недоставало, в итоге, правды слова, хотя роль исполнена блестяще. Жест, мимика, движение, состояние духа – мастерски отточенный образ.

Фарух Холжигитов и Наргис Абдуллаева стройно вели партии главных героев.

Великаны и в прямом исмысле, и в отношении дарования – Георгий Дмитриев (в премьерном показе его дублер Вячеслав Цзю), Сайфитдин Меллиев и Аброр Юлдашев потрясали мощью физической и талантами актерскими, пышущей силой плоти и легкостью движений. Пот с артистов катился градом! Прямо капал на песок!!! Интересно, режиссер и это включил в план действия, или сама природа сработала на руку?

Грация Алены Лустиной, Райхон Уласеновой, Малики Усмановой и Алины Цимерман – воплощение женственности, на грани соблазна и пронзительного сострадания.

Поразил актерскими задатками и хорошей игрой четырнадцатилетний Фарход Эркинов, которого зрители знают по спектаклю «Глиняные буквы…».

Вместе с актерами артистическими и исмолнительскими талантами блеснули музыканты. Неподражаем Шавкат Матъякубов (вокал, сато). Скрипки, чанг, саксофон, контрабас, ударные… Не поняла, был ли прописанный звук. Наверное, был. Все было соединено на сцене практически бесшовно.

Спектакль идет без антракта, и длится около полутора часов.

После просмотра не хотелось уходить. Зал, как всегда, переполнен. 21 – 22 мая, а потом в июне, тоже, думаю, пустовать не будет. Спектакль обещает стать не просто кассовым, а этапным. Интересно, что там, за горизонтом просмотра? Уж очень много острых ощущений и ассоциаций рождалось у зрителей.

Легенда узбекского театра Светлана Норбаева, которая ныне живет в Израиле, долго дожидалась артиста Сейдуллу Молдаханова, чтобы выразить ему свои впечатления. Сама мастер декламации стихов Навои, высказала немало трезвых оценок поэтической стороне постановки по поэме Навои. Удовлетворена лишь чтением стихов своего старого друга и почитателя Саши (так она его называет) Молдаханова. Понравилось корифею и вокальное воплощение поэзии Шавкатом Матъякубовым. Мне, кстати, тоже. Тронуло, что Светлана Норбаева не просто критиковала, а была сердечно озабочена спектаклем, хоть и оправдывала свои суждения свойственной ей ортодоксальностью в восприятии восточной поэзии и ее декламации.

Я думаю, что режиссер В. Панков ставил несколько иные задачи в прочтении Навои. Слив Восток с Западом показал глобальные и необратимые процессы, происходящие на наших с вами глазах в современном обществе.

В постановке очень много интереснейших сцен, режиссерских и актерских находок, есть и отдельные зазубрины. Но любой спектакль, это закономерно, отшлифовывается с каждой новой репетицией в течение пяти – шести первых показов. Главное – дай бог ему долгой жизни.

Самый юный артист в постановке – Фарход Эркинов после спектакля звонит отцу. Пора ехать домой, ведь он пока семиклассник. Но после этого спектакля окончательно решил связать свою судьбу с театром и кино, где сыграл уже немало ролей. Понравилось работать с Володей (Панков попросил его называть именно так, а не «дядей Володей»). Возмужал на сложном, многослойном тексте, в новой и достаточно сложной роли.

Остальные артисты еще долго сидели в холле. Уставшие, но готовые назавтра вечером выйти на сцену, чтобы, спустив семь потов, вновь сыграть «Семь лун».
С Богом!

Думаю, чтобы глубже прочувствовать спектакль, стоит ближе познакомиться с творчеством Навои и литературным источником – поэмой «Семь планет».
Как мы уже сказали, это четвертая поэма знаменитой «Пятерицы» («Хамсы») Алишера Навои, написанная на языке тюрки.

Основатель жанра «Пятерицы» – азербайджанский поэт XII века Низами Гянджеви писал свою «Хамсу» только на фарси.

Низами создал пять эпических поэм, ставших для последующих поколений стихотворцев каноническими («Сокровищница тайн», «Хосров и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь красавиц», «Искандер-наме»). Многие поэты писали свои варианты «Пятерицы», или, вернее, вариации на тему «Пятерицы» (ответы, или назира), меряясь силой с Низами, вступая в поединок с гением. Можно сказать, что каждая поэма «Пятерицы» получила статус своеобразного шедевра, который должен сотворить подмастерье, дабы сделаться мастером.

Перу Навои принадлежат «версии» всех пяти поэм. Это «Смятенье праведных» («Хайратул-аброр»), «Фархад и Ширин» («Фарход ва Ширин»), «Лейли и Меджнун» («Лайли ва Мажнун»), «Семь планет» («Сабъаи-Сайёра»), «Стена Искандера» («Садди Скандарий»).

«Семь планет» – сказочно-авантюрная поэма (как и всякая сказка, содержащая дидактический элемент), красочное, богатое образами повествование, имеющее сложную структуру. В сущности, это сборник сказок, – нанизанных, как жемчужины, на нить истории о Бахраме и Диларам. Текст поэмы в переводе С. Липкина можно найти здесь: http://www.tyurk.ru/file3_204_14_1.shtm

Алишер Навои (1441-1501) делит ее на части:

Вступление
Сооружение дворцов
Семь дней и семь цветов
Бахрам в Сандаловом дворце
Бахрам в Камфарноцветном дворце
Возвращение Диларам к Бахраму
Гибель Бахрама

Заключение

Постановка позволяет современному зрителю внимательнее всмотреться в жизнь и творчество Навои. А вместе с этим – в себя, в жизнь, в настоящее и прошлое.

Остается лишь сожалеть, что мне, как и многим из зрителей, недоступно чтение Навои в оригинале.