Отзывы от Натальи Белоедовой

«НЕБО НАД БЕРЛИНОМ»
Если вспомнить Селинджера, то любимому писателю обязательно хочется позвонить и обсудить всё. То же относится и к режиссеру. Максим, мне почему-то хочется Вам позвонить!

Нежно-нежно, тонко-тонко. До скрипа внутренних дверок. До лёгкого кружения головы и приятного покалывания в области лопаток. Нежно-нежно он говорил на языке немецкого киносценариста и режиссёра Вима Вендерса, говорил на языке Марка Вайля, его монологами о становлении театра, говорил своим языком, в звучании которого были и церковные напевы, и перкуссионные вариации.
Когда дети были детьми…Когда дети были детьми…Дети! Да мы все ещё -дети! Вот я! Сижу.
Это было грустно. Но я грустила светлой грустью. Тихой светлой, похожей на свет фонарика. Индира периодически ёрзала на стуле. И неловко подносила руку к глазам. Я тоже подносила. Хотелось плакать, но опять же, не рыдать, а именно плакать о том светлом, что есть и будет, о том, что не разгадано и не понято. О том, что порой не хотим видеть мы, временами большие такие взрослые. О том, что всё еще внутри нас, каждого. Как в коконе. Завуалированно и отделено. О том, что иногда скорлупка трескается, и появляются росточки. Маленькие зеленые расточки, что движутся навстречу солнцу. Как бы опять вас не спрятать в кокон, не заключить в рамки, не начать беречь ото всех и каждого.
Монологи звенели в ушах. Эхо разлеталось по залу и разбивалось о стенки моего сердца. Опять и опять разлеталось-разбивалось. Я не хотела собирать осколки. Я слушала слова, слушала музыку, слушала звук.
Постойте! Как вы это делаете? Максим Фадеев, как вы это делаете? Хочется поговорить. Просто поговорить обо всём.
#Ильхом_небонадберлином_вимвендерс_читки
«ГОРЬКИЕ СЛЕЗЫ ПЕТРЫ ФОН КАНТ»
— Почему читки зачастую лучше спектаклей?
— Свежо, без напряжения. Есть в них некая легкость для всех. Но если их повторять, они не смогут существовать в таком формате. Нет груза ответственности, что-ли, и желания воплотить все идеи.
— Да. Так оно и есть. Вот бы все спектакли показывали по разу, они были бы, словно, взмах крыльев мотылька.
Этот диалог случился до. Буквально за несколько дней до. А сегодня мне на плечо сел мотылек. Точнее, два. Когда я пришла в театр. Они кружили на свету, танцевали свои симметричные танцы с быстрым взмахиванием крыльев, накалом страстей, постоянным страхом обжечься, и безумным чувством, перекрывающим этот страх.
Мотыльки светились насквозь. Они были прозрачны, словно кружево. Ранимы, хрупки. Они рассказали мне свою историю.
Историю богатого и сильного мотылька, который был так глуп, что верил в свою всесильность. Но к нему прилетел другой мотылек, моложе, красивее, сексуальнее, ярче. Он сделал сильного мотылька слабым, ранимым, страдающим. Он оторвал ему крылья и безжалостно сжег их в ближайшем пламени.
Сильный мотылек лежал на полу обездвиженный, страдающий, ненавидящий, презирающий, умоляющий, одинокий, брошенный. Он кричал от боли, плакал, снова кричал, а разум не находил оправданий случившемуся.
Он стал другим. Он перестал быть властителем и управителем судеб. Он стал совершенно прост, без каких либо привилегий. Простым, но узнавшим, что такое настоящее чувство. Было ли это его желанием? Стоили ли те мимолетные минуты счастья горьких слез и полного поражения?
Мотылек не ответил. Он так и остался лежать на красном покрывале, словно в языках пламени.
Перед самым выходом ко мне подлетел мотылек, тот, что с крыльями, и повторял навязчиво:
— Нельзя обсуждать подобного рода истории, рассказывать о них, делиться. Это личностные вопросы, деликатная тема!
— Я расскажу о мотыльках и о Фассбиндере. О них говорить можно! — сказала я, уже в дверях.
P.S. Отдельное спасибо грациозной стрекозке, Zilola Ruziyeva, молчаливой, изящной, загадочной. Её роль была одной из лучших! А также легкой и волшебной бабочке Грете, Анастасии Макаровой, у которой каждый жест-это танец. Танец любви.
#Ильхом_горькиеслезыПетрыфонКант_читки_ольгаволодина_элинаклимова_кларанафикова

«ЖЕСТЯНОЙ БАРАБАН»
Есть такой прибор. Физиотерапевтический. Он работает на импульсных токах низкой частоты. Периодически повторяющийся электрический ток. Поначалу это легкое покалывание. Бьет-отпускает. Под конец тебя пронзает всего. С пальчиков ног до макушки. Ток бьет постоянно. Ощущения в теле постоянны.
Я прошла длительный курс воздействия электрическим током на показе спектакля «Жестяной барабан» (по одноименному роману Гюнтера Грасса и сценарию к одноименному фильму Фолькера Шлёндорфа).
Бьет — значит живет! Барабанит — значит живет!
История судьбы маленького одинокого человека. Такого маленького и такого одинокого, что он расхотел расти уже в три года и так и остался в теле ребенка. Всю жизнь окружающие только и делали, что били его. Все, включая родных, соседских детей, одноклассников. А он бил барабан. Безжалостно, беспощадно. Выплёскивая всю свою боль и непонимание. Он бил, насколько позволяли силы. Барабаны рвались, приходили в негодность. И ему покупали новые. Так происходило изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Новые барабаны = новые поражения, новая боль.
Мальчик не рос, когда он встретил свою первую любовь, когда умерла его мама, когда он поехал в Париж на гастроли с цирком, когда он был счастлив со своей второй возлюбленной, не рос и тогда, когда фашисты убили его первого теоретического отца. Но лишь тогда, когда он стоял над могилой второго, такого же теоретического отца, и не осталось больше никого, он начал расти.
Борис Гафуров решил загипнотизировать нас, приковать к стульям, надеть наручники. Он сделал это так умело, что не было даже паузы, чтобы почесать запястье.
Он расставил всех героев по местам легким движением руки Мастера. А состав сам уже подразумевал, что игра будет мастерской.
Владимир Юдин – Оскар Мацерат, человек маленького роста, но огромной взрослой души, Алексей Писцов — Альфред Мацерат, первый гипотетический отец Оскара, повар, простой, глуповатый человек, Бернар Назармухамедов – второй гипотетический отец Оскара, интеллигент, помешанный на сексуальных вожделениях, Наталья Ли – Анна Бронски, бабушка Оскара, под четырьмя юбками которой скрывался целый мир ребенка, Христина Белоусова – мать Оскара, разрывающаяся между двумя мужьями и сыном карликом, и наконец Абдулазиз Ходжаев – человек праздник и человек горе одновременно, сопровождающий своим появлением все яркие сцены спектакля.
Браво вам, Борис Гафуров, за выбранную тему, за столь сложную задачу перенести классический кинематограф на сцену. Да еще и сделать это за считанные дни. Браво за ваш состав и команду. И спасибо за ваше творческое виденье мира!
P.S. Сегодня я, все же, о «Барабане». Но про «Бал» я тоже скажу.
#ильхом_жестянойбарабан_гюнтерграсс_кинематограф_фолькершлёндорф_читки