Сложный сын к отцу пришел..: рецензия на ильхомовский спектакль «Сын»
В театре «Ильхом» — первая из нескольких запланированных в этом сезоне премьер: коллектив поставил спектакль по пьесе французского драматурга Флориана Зеллера.
Впервые пьеса «Сын» прозвучала на сцене «Ильхома» в читках еще месяц назад – 25 января, в день рождения основателя театра Марка Вайля. Уже тогда в виде наброска она выглядела многообещающе для полноценной постановки. Ровно месяц ушел на улаживание вопросов с авторскими правами и, наконец, Зеллер с режиссерскими поправками стал фактом театральной жизни Узбекистана. И сразу же спойлер – потраченное на сценическую доработку время не ушло в разнос, а лишь добавило пользы новой.
Француз Флориан Зеллер сегодня избалован вниманием режиссеров: его пьесы поставили в сорока пяти странах. И ничего удивительного, что однажды среди них оказался «Ильхом», по завету своего основателя продолжающий осваивать современную драматургию. Самые популярные тексты Зеллера — семейная трилогия «Мать», «Отец» и «Сын». Все они уже с успехом идут на московских подмостках и входят в «чарты» многих театральных критиков. Постсоветские волны успеха докатились до нас, и теперь настал черед удивлять зрителей своим «Сыном» и режиссеру ташкентской постановки, худруку «Ильхома» Борису Гафурову.
Сюжетный задел пьесы внешне довольно банален – тинейджер Николя забросил учебу, после того, как отец ушел из семьи и создал новую, мать просит бывшего мужа помочь исправить ситуацию. Зеллер, бросая читателей в темные омуты семейных взаимоотношений, умудряется в своих текстах создать вычурную атмосферу всего происходящего. Гафуров умело подхватывает этот месседж и показывает зрителю кружево человеческих взаимоотношений — то, за чем хочется подглядывать в щелочку.
Собственно говоря, и героев здесь нужно «рассматривать». Декорации, придуманные Василием Юрьевым, сделаны по лучшими лекалам аскетичности современного искусства, но Гафуров использует часть бутафорской белой стены для видеопроекции — действие постановки происходит еще и на большом экране.
Камера лезет персонажам в самые души и следует за ними даже за пределы сцены, где в какой-то момент в качестве камео мелькнет лицо режиссера. Актеры-операторы деловито передвигаются в зале, создавая эффект бесчисленных реалити-шоу. В какой-то момент у одного из них аппарат перестает работать и неискушенного зрителя одолевают сомнения – там действительно что-то замкнуло, или это часть режиссерской задумки?
Идея сделать экран еще одним важным персонажем спектакля, активно используемая в современном театре, кроме расширения его выразительных средств имеет еще один важный смысл. Театрализованное видео объединило энергетику сценического пространства с предельной достоверностью актерской игры, когда на экране видно движение каждого лицевого мускула.
Что-что, а разглядывать новый спектакль можно долго. «Сын» длится почти два часа. Гафуров, к тому же, решил поставить спектакль двумя составами, собрав на сцене нескольких актеров первой величины — от вернувшегося в Узбекистан Глеба Голендера в роли отца до востребованных актеров нового ильхомовского поколения – Рафаэля Бабаджанова и Рустама Мусакулова, подменяющих друг друга в роли сына. Женские персонажи спектакля – мать (Юлия Плакида/Клавдия Безматерных) и мачеха (Галина Борисова/Наталья Ли) добавляют в костер так и не сложившихся семейных отношений сюжетные архетипы про Гамлета или Эдипа.
И Бабаджанов, и Мусакулов в роли Николя неотразимы – каждый по-своему. Первый – колюч своей всклоченной шевелюрой и вытаращенным взглядом, второй – завораживает своей пластикой. Оба убедительны в своих подростковых метаниях: завертывание в целлофан-кокон – пожалуй, главная метафора спектакля про неумение самых близких людей услышать друг друга.
Полиэтиленовые чувства в прямом и переносном чувстве органично заполняют всю сцену. В этом актерам помогает работа хореографа Марии Тихомоловой и музыка украинской этнос-хаос группы DakhaBrakha. Вот-вот на сцене случится что-то необратимо кошмарное, нужно либо закрыть глаза, либо, наоборот, ущипнуть себя.
Герой Голендера, напротив, нервозность семейных коммуникаций и неспособность увидеть настоящую трагедию, разворачивающуюся в стенах его дома, пытается скрыть внешним спокойствием. Для выражения этой мысли актер использует весь свой богатый набор мимики, жестикуляции и интонации (крупные видеопланы здесь особенно хороши), хотя зритель понимает, что врачует он, пожалуй, только свои собственные комплексы.
Настоящий доктор (Владимир Юдин) диагноз ставит точный, но родители к нему прислушаться не хотят. Поэтому ответ Николя, выписавшегося из больницы, «У меня все хорошо» с реальным состоянием подростка не имеет ничего общего. Чеховское ружье на сцене «Ильхома» не висит, но для Зеллера и Гафурова это уже не имеет значения.
Отсыл постановки к классическим реминисценциям, конечно же, сможет согреть душу высоколобого критика. Однако, и обычный, взрослый зритель, неотягощенный столь глубоким бэкграундом, выйдя из театра, вполне может испытать комплекс родительской вины: как известно из классики, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. А для счастья достаточно мамы, папы и сына, притянутых друг к другу незримыми токами любви и понимания. Для нового театрального успеха «Ильхому» сегодня хватило и этой простой-сложной истины.
Автор: Дмитрий Поваров, 1 марта 2021
