Булгаков по-ильхомовски: не суд, а казнь

Булгаков, как известно, не дожил до самой страшной катастрофы двадцатого века. И хоть предвидел и предсказал многое, но даже он не мог дойти в своем воображении до того предела расчеловечивания, какое продемонстрировала нам вторая половина этого века, «завещав» его в наследство веку нынешнему. Именно этот предел, «договаривая», дописывая пророчество великого писателя, показали авторы ильхомовского спектакля «Собачье сердце». Тот предел, вернее – ту чудовищную запредельность, когда будущее мира видится «ботинком, стоящим на человеческом лице».

Артем Ким, Никита Макаренко и другие создатели этого сложнейшего – как психологически, так и технически – спектакля, сделали, на мой взгляд, нечто не бывалое до сих пор в «Ильхоме»: когда все, что было лишь намечено, названо, но не довоплощено в «Замке», «Жестяном барабане», а может быть, даже еще и в «Орестее», – здесь соединилось в спокойный, неуязвимый и страшный образ Насилия. Насилие физическое, насилие над духом, достигающее своей высшей степени: когда оно становится нормой, потому что уничтожено самое главное, над чем можно совершить насилие, – Личность. Нет Личности – нет насилия. Есть норма. Вот почему в этом спектакле, в отличие от повести, нет положительных героев. И даже само слово «сердце» в названии кажется странным, жалко-залётным, беспомощно-неуместным. Ильхомовские Преображенский и Борменталь, которых у Булгакова мы привыкли воспринимать носителями добра, альтер эго автора, здесь вовсе не возмущаются беззаконием власти: для них вопрос лишь в том, чтобы избежать последствий своего собственного беззакония – в данном случае насилия над другим живым существом. Не помог Петр Александрович – значит надо действовать самим, не взывая к нравственным ценностям, а всего лишь ища силу против силы.

Этого полного вырождения – в том числе и тех, кто должен бы такому вырождению противостоять, – думаю, не мог предвидеть и сам Булгаков. И об этом вырождении – «Собачье сердце» в театре «Ильхом». Спектакль, который – не суд, а казнь.

Говорят, что жизнь подражает искусству. Но, может быть, именно такие явления искусства, как этот, оглушающий безжалостностью, бьющий наотмашь по лицу спектакль легендарного ташкентского театра – один из способов того, чтобы такое подражание если не исключить совсем, то хотя бы отдалить во времени…

Лейла ШАХНАЗАРОВА.